Оказалось, очень трудно писать о своей маме. Трудно потому, что говоря о самом близком и дорогом человеке, боишься недосказать чего-то, с первого взгляда маленького и неприметного, но на самом деле очень важного и глубокого. Мама, мамочка... Такое родное слово, несущее столько воспоминаний, столько тепла и доброты! Я всегда буду помнить ее необыкновенно лучистые, чуть грустные глаза и вместе с тем строгий, но теплый взгляд и едва сдержанную улыбку на дорогом лице. По сей день я помню прикосновение маминых рук, как нежно и ласково она часто гладила меня по голове. Мне хотелось остановить эти мгновения, потому, что я чувствовала себя уверенно, надежно и защищенно.

        Я уверена, что для всех мама-самый дорогой на свете человек. Но моя любовь к маме всегда была наполнена еще и огромной гордостью за человека, который оставил яркий след в музыкальной жизни нашей республики.

        Мне хочется рассказать о некоторых интересных событиях в жизни мамы, которые особенно запомнились ей... Это было в 1944 году. Мама готовилась к республиканскому конкурсу юных музыкантов-исполнителей. После конкурса в конце этого же года должен был состояться всесоюзный конкурс в Москве. Программа была довольно сложной-Вариации Бетховена и Рондо Кабалевского. И хотя в целом программу мама осилила, невсегда получались скачки в быстром темпе. И тогда Сара Ильинишна Бумбрег (педагог мамы- воспитанница профессора М.Р.Бреннера) отвела маму на консультацию к М.Р.Бреннеру домой.Майор Рафаилович встретил строго и вместе с тем дружелюбно и гостеприимно. Мама сыграла всю программу и, конечно, смазала «скачки».Майор Рафаилович сам сел за рояль и показал мягкие круговые движения всей руки-плеча, локтя и кисти - в медленном и быстром темпе и попросил маму повторить трудный для неё фрагмент. Скачки тут же получились. Мама мне рассказывала, что это был удивительный музыкант, полные руки профессора словно «обнимали» клавиши, казалось, что он глубоко вкладывает в них свои пальцы. Рояль издавал необыкновенно красивые, сочные звуки. И в последующие годы учебы в фортепианном классе мама всегда старалась использовать приёмы исполнения, показанные профессором Бреннером.

        Следующее интересное событие в жизни мамы тоже было связано с этим же конкурсом. Третий тур республиканского конкурса состоялся в зале бакинской Филармонии. Мама удачно выступила. Во время её игры какой-то мужчина взял стул и сел рядом с ней. Когда она закончила играть он погладил ее по голове. Это был – Узеир Гаджибеков! Единственнная встреча маленькой девочки с живым великим композитором не могла не сыграть особую роль во всей ее жизни. Тогда она еще не знала, что творчество Узеира Гаджибекова станет для нее в будущем главной темой всей научно-исследовательской деятельности.

        Мои первые впечатления о маме как о музыканте начались с телевизионных передач, которые она вела в «Клубе юных любителей музыки». Совсем еще маленькая, я усаживалась прямо перед телевизором и неотрывно смотрела на экран... Мне казалось, что она своим рассказом обращается только ко мне. Иногда я дотрагивалась до ее экранного изображения, а иногда даже «перебивала» вопросами, думая, что она меня слышит. Наверное, я немного ревновала маму, я хотела, чтобы моя мама говорила только со мной, чтобы только я могла ее видеть и слышать...

        Незабываемы наши летние семейные поездки в Дома творчества композитров - Подмосковную Рузу, Иваново, Ворзель под Киевом, Сухуми, где собирался весь цвет музыкальной интеллегенции бывшего Союза и где были созданы все условия для отдыха и работы. Д.Шостакович, К.Караев, И.Рыжкин, Л.Мазель, А.Шнитке, А.Эшпай, В.Цуккерман, Г.Орджоникидзе, А.Чайковский ... - они были коллегами и друзьями моих родителей, встречи с которыми приносили обоюдную радость от творческого и дружеского общения. Особенно хотелось бы сказать о Кара Караеве, с семьёй которого мы несколько раз отдыхали в Рузе. Кара Абульфазович, хорошо знавший маму и по совместной работе в Союзе композиторов, и как серьёзного научного исследователя, очень ценил ее как высокого профессионала и чуткого друга–единомышленника. Мама же всегда испытывала огромный интерес к его творчеству, глубоко и тщательно изучала, неоднократно выступая с научными публикациями. Одна из них – «К вопросу о национальном своеобразии музыки К.Караева», где анализировались его Третья симфония и Скрипичный концерт, была написана именно в то время, когда использованная в этих сочинениях серийная техника подвергалась в советском музыкознании критике как атрибут бессодержательного искусства. Эта статья вызвала горячий позитивный отклик у Караева, так как маме удалось выявить в обоих произведениях закономерности, имеющие глубинно-национальные особенности. Как признался позднее маме Караев, он действовал совершенно интуитивно, а она смогла это теоретически обнаружить и доказать.

        Мне очень запомнился процесс работы над книгой «Консерватория», выход которой был приурочен к ее 50-летнему юбилею. Эта книга включала в себя различные разделы, касающиеся истории консерватории, истории создания всех ее кафедр и т.д. Авторами книги являлись Д.Данилов, Л.Карагичева, К.Сафаралиева и мама. Почти вся работа над книгой проходила у меня на глазах в нашем доме. Они собирались за большим столом в гостиной, раскладывали все материалы, документы, фотографии и ... работа закипала: в разногласиях и спорах, убеждениях и примирениях рождался этот труд.


Мне посчастливилось быть студенткой мамы. На третьем курсе в годы учебы в консерватории мама была педагогом нашей историко-теоретической группы по предмету «История азербайджанской музыки». Я хорошо помню ее мелодичный голос и характерную лаконичность речи.Уроки мамы всегда проходили чрезвычайно интересно. Все лекции были яркими и содержательными. Они раскрывали удивительный и богатый мир азербайджанской музыки, начиная с самых ее древних времен и до современного композиторского творчества: перед нами словно оживали страницы истории, хроникальные события биографий композиторов художественно преображались. В связи с этим мне хочется сказать о мамином уникальном ораторском даре. Она практически никогда специально не готовилась ни к своим лекциям, ни к своим выступлениям. За кажущейся свободой, импровизационностью научно-литературного стиля мамы лежала железная логика направляющей мысли, каждое её выступление было подобно совершенной классической музыкальной «форме». Мама всегда щедро делилась с аудиторией своими ценными мыслями и наблюдениями в области музыкознания. Колоссальные знания, широчайшая эрудиция, творческий подход к анализу музыкальных произведений азербайджанских композиторов, умение увидеть новое, интересное – были той притягательной силой, которая так влекла нас, студентов, к ней. Всегда собранная, необыкновенно скромная, «академичная», она была педагогом в истинном смысле этого слова. Сила ее доводов основывалась на фундаментальном знании своего любимого предмета. Надо отметить, что мама с особым трепетом относилась к преподавательской работе, которая ей доставляла большую радость и удовлетворение.

        Авторитет мамы был непререкаем: одно ее присутствие в классе, на экзамене, на концерте или на собрании создавало особо-приподнятую атмосферу, заставляя нас, студентов, приободряться и подтягиваться. Несмотря на свою деликатность, мама не знала никаких компромиссов. Оценки на экзаменах всегда были правдивы, точны и, вместе с тем, доброжелательны.

        Мне часто говорили, что мама была необыкновенным педагогом на индивидуальных занятиях с учениками. Всякий, кто стремился к глубоким знаниям, получал от мамы очень много благодаря ее огромной эрудиции, мастерству, авторитету и, конечно, личному обаянию. Мама всегда была готова оказать любую творческую помощь всякому, кто в ней нуждался. И для этого она никогда не жалела ни своего времени, ни своих сил. Меня всегда поражала ее искренняя готовность помочь всем своим ученикам, для которых она была одновременно педагогом и другом. Делая поправки в их работах, она никогда не оказывала давления и не прибегала к таким выражениям, которые могли бы задеть их самолюбие – даже в тех случаях, когда ученики заслуживали порицания. Необычайно строгая в своих требованиях, даже, можно сказать, придиричивая, она обладала чрезвычайно острым критическим чутьём, чувством стиля и всегда давала ясные методическое указания. Она с легкостью обнаруживала уязвимые места и буквально несколькими мастерскими штрихами придавала работе необходимую завершенность. Замечания были меткими и точными. С каждым учеником мама занималось столько времени, сколько требовалось. Она всегда умела сочетать педагогическую требовательность и принципиальность с сердечной заботой о студентах, подчас оказывая наиболее талантливым и перспективным помощь самого различного характера.

        Мама всегда относилась даже к начинающим свой путь в науке, как к равным, как к будущим коллегам, она ободряла своих учеников, укрепляла в них веру в собственные силы. Мне кажется, что каждый, кто учился у мамы, сохранил глубокую благодарность к этому блестящему музыканту, предельно скромному, тактичному и принципиальному человеку. Я часто наблюдала, как ее бывшие ученики, продолжали встречаться со своим любимым учителем, испытывая большую радость от общения с ней. Они обсуждали различные творческие вопросы и советы всегда были обоснованными и убедительными. Со многими бывшими учениками маму связывала неразрывная и очень преданная дружба до конца ее дней. И еще хочу особо отметить, что несмотря на то, что силы мамы были подорваны тяжелой болезнью, будучи очень мужественным и волевым человеком, она практически до последних своих дней продолжала заниматься со студентами уже дома, а также работать над своей новой книгой.

        Те заветы, которые мама оставила своим ученикам, она передавала личным примером своей многогранной жизни художника–творца и человека. И это прежде всего честное, настойчивое, глубоко профессиональное отношение к своему делу, умение сосредотачиваться на определенной задаче, что является необходимым условием, как считала мама, всякой серьезной творческой работы. Ни одного дня без созидательного труда, ни одного часа без творческих помыслов! И я часто была свидетелем того, как в любое время дня, во время отдыха, прогулки или еды взгляд мамы останавливался на одной точке пространства: я знала, что в это время в ее голове происходит творческий процесс, а, может быть рождается новая книга...

        Мама всегда была искренне и бескорыстно преданна консерватории. Вступая на пост ректора консерватории в 1977 году, она вряд ли могла предположить, что придеться отдавать этой руководящей работе (а это было почти 15 лет) так много времени в ущерб своей музыковедческой деятельности. И это, конечно, не могло не огорчать ее. Обладая огромной работоспособностью, мама проводила в консерватории очень много времени. Она всегда стремилась несмотря на свой независимый и властный характер, создавать в консерватории атмосферу доброжелательности, взаимного доверия и бесконечной преданности общему делу. Она старалась давать дорогу новому, прогрессивному и всегда становилась на сторону тех, в ком замечала ценную, инициативную мысль, пусть даже и рискованную, так как по натуре своей сама была новатором. Обладая почти детской доверчивостью, всегда видела в людях их положительные стороны и верила в торжество лучших человеческих качеств.

        Хочу закончить эту статью еще одним воспоминанием о роли мамы в моей профессиональной деятельности. Когда после окончания консерватории я поступила в аспирантуру и встал вопрос о выборе темы диссертации, мама посоветовала мне обратиться к философско-эстетическим проблемам, в частности, связанными с музыкально-эстетическими воззрениями выдающегося азербайджанского композитора Кара Караева. По сути мама была моем негласным научным руководителем. День моей защиты, которая проходила в Тбилисском государственном университете им. И.Джавахишвили, я до сих пор вспоминаю с большим трепетом, вспоминаю как больше всего хотела оправдать доверие мамы, боялась разочаровать ее и потому не разрешила присутствовать во время своего выступления. ... спустя несколько часов я уже горько сожалела об этом и сожалею до сих пор, потому что лишила маму возможности оценить мою защиту, а себя – услышать ее мнение, столь ценное для меня. Но похвальные слова и отзывы в мой адрес, услышанные мамой после защиты от членов Ученого совета и присутсвовавших коллег, в какой–то мере компенсировали мои переживания.

        Мама была для меня самым главным, самым строгим судьёй, именно ее мнение о моей работе было самым важным, а ее похвала –самой ценной. Так было всегда, так остается и по сей день. И сейчас, когда ее нет, оказываясь в той или иной ситуации, принимая какое-либо решение, я всегда думаю о том, как к этому отнеслась бы мама, какой совет она бы мне дала. В моей жизни мама остается бесценным Учителем, незабываемым Другом и просто самым родным Человеком.