|
МУСИГИШЦНАСЛЫГЫН АКТУАЛ ПРОБЛЕМЛЯРИ
ОТ РЕДАКЦИИ
-
ИСТОРИК МУЗЫКИ
К.ЗЕНКИН
Михаил Александрович Сапонов. О ЛУЧШЕЙ ФОРМЕ ГЛОБАЛИЗМА
(Интервью вела А.А.Амрахова)
НЕПРЕДСКАЗУЕМЫЙ САПОНОВ
РОМАН НАСОНОВ (Россия)
ИСТОРИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ТЕРМИНА BEL CANTO.
Элеонора СИМОНОВА
КЛАССИЧЕСКАЯ МУЗЫКА В ФИЛЬМАХ СТЭНЛИ КУБРИКА
Сергей УВАРОВ
|
|
Представляя читателям журнала выдающегося русского ученого Михаила Александровича Сапонова, скажу о нем просто: это человек, во многом определивший лицо музыкально-исторической науки в современной России и ее высокий уровень. Вклад Михаила Александровича в отечественное музыкознание велик и разнообразен: большие монографии и публикации исторических материалов, ценнейшие статьи, научная школа — ученики и последователи, кафедра истории зарубежной музыки Московской консерватории — уникальный коллектив, которым профессор Сапонов руководит уже более двух десятков лет, наконец, просветительская деятельность — публичные лекции, выступления в прессе, и многое другое (всего не упомнишь и не упомянешь). Сапонов молод, однако пережил несколько юбилеев и «полуюбилеев», что стало хорошим поводом для подведения промежуточных итогов и стимулом к написанию «творческих портретов», удачных и одобренных самим юбиляром1. Добавить к ним что-то новое непросто. Но остается «загадка» Сапонова: замысловатая траектория эволюции его научных интересов. Размышлениями о пути Михаила Александровича в музыкальной науке, повороты которого не раз удивляли его коллег и поклонников, я и позволю себе поделиться с читателями.
Свою научную карьеру Сапонов начинал как перспективный медиевист, выпускник дипломного класса мэтра отечественного музыковедения Юрия Николаевича Холопова, автор дипломной работы на редкую и сложнейшую по тем временам тему: «Музыкальные формы Гильома де Машо» (1973). Интерес к музыке и поэзии Машо, к эпохе ArsnovaМихаил Александрович сохранит навсегда — и сегодня он остается признанным экспертом в этой области.
Продолжить перспективное исследование ему, однако, было не суждено. Точные причины и обстоятельства этого мне неизвестны. А. М. Лесовиченко сообщает в данной связи о претензиях к молодому ученому со стороны советских спецслужб (что и неудивительно, учитывая участие Михаила Сапонова в неформальной художественной жизни, в которой он был тогда фигурой заметной). Следует напомнить и о том, что положение самого Ю. Н. Холопова в консерватории 1970-х годов было непрочным: работы ученого признавались не всеми, количество студентов и аспирантов в индивидуальном классе искусственно ограничивалось. Так или иначе, первый из поворотов в карьере Михаила Александровича был в той или иной степени вынужденным — пребывание же в классе Холопова, несомненно, сказалось на всем дальнейшем творческом пути. Теоретик до мозга костей и враг описательной истории музыки, Юрий Николаевич стал «отцом» немалого числа ярких представителей российской музыкально-исторической науки; не в последнюю очередь через учеников Холопова она восприняла требования точности, научной достоверности, современной методологической оснащенности. Во время защиты дипломной работы Сапонов дебютирует в еще одном важном для себя качестве: он декламирует поэзию Машо на среднефранцузском языке и собственные ее переводы, чем производит неизгладимое впечатление на всех присутствовавших.
Кандидатская диссертация Михаила Александровича «Музыкальная культура Кубы» (1978) лишь по недоразумению может восприниматься сегодня как дань политической конъюнктуре. Самобытной культурой стран Латинской Америки (и, конечно же, испанским языком) Михаил Сапонов увлекся еще в училищные годы — работа над диссертацией стала естественным возвращением к прежним интересам. Вероятно, как и у многих советских людей, живую симпатию вызывал у него нонконформизм «острова свободы»,яркость его лидера и «пассионарность» простых кубинцев, носителей древней культуры, совершенно не укладывавшейся в рамки академических стандартов и требовавшей разработки особых подходов к ее изучению. В истории изучения латиноамериканского искусства Михаил Александрович оставил след не только благодаря собственным трудам и публикациям: первая из защищенных под его научным руководством кандидатских диссертаций, авторитетнейшего ныне специалиста по музыке стран Западного полушария И. А. Кряжевой, написана на тему: «Национальные традиции музицирования в Латинской Америке: Проблемы типологии и современного восприятия» (1987).
В лице Ирины Алексеевны Михаил Александрович нашел блестящего продолжателя своих изысканий, сам же он в 1980-е годы вновь резко меняет направление исследований: теперь его внимание привлекает устная музыкальная культура Западной Европы. Небольшая книга «Искусство импровизации: импровизационные виды творчества в западноевропейской музыке Средних веков и Возрождения» (1982) по сей день остается ценнейшим обзором трактатов о музыке. В свое время она произвела сенсацию: благодаря этой брошюре советские музыковеды вынуждены были признать, что многие музыкальные тексты XIII–XVIII веков, безоговорочно воспринимавшиеся прежде как «абсолютные опусы», оказались на деле либо зафиксированным результатом импровизации, либо материалом для дальнейшего спонтанного творчества (на основе собственной жесткой системы правил) старинных певцов и инструменталистов. Напряженный труд, связанный со штудированием современной литературы и памятников средневековой письменности на многих языках и наречьях, с рассмотрением множества иконографических источников (никогда прежде в отечественной науке так тщательно не изучавшихся) продолжался и был увенчан завершением докторской диссертации Михаила Александровича«Музыкальное искусство европейских менестрелей» (1992), а затем и публикацией монографии «Менестрели: очерки музыкальной культуры западного Средневековья» (1996) 2.
Книга вызвала огромной резонанс: благодаря Сапонову русский читатель узнал о существовании мощного пласта в истории музыкальной культуры, о котором прежде имел лишь самые смутные и часто превратные представления. Автор же монографии был признан общественностью лидером изучения старинной музыки в России; таковым он остается и по сей день, а в области музыкальной медиевистики у нас до сих пор не появилось и не предвидится исследований, которые можно было бы поставить в один ряд с капитальным трудом Михаила Александровича.
Не вдаваясь в рассмотрение его классических положений (каждому из тех, кто не знаком с ними, можно лишь пожелать поскорее взять в руки книгу о менестрелях: вам предстоит увлекательнейшее чтение!), замечу, что диссертация Сапонова стала рубежной для русской музыкально-исторической науки: она ознаменовала реальный и окончательный переход от «музыкальной литературы» к «истории музыки». Труды ученого, посвященные музыкальному искусству далекого прошлого, многократно расширили сферу компетенции историка музыкального искусства, потребовали обращения к новым классам научного материала и выработки новых методов исследования — какую бы эпоху мы ни изучали. Это была подлинная революция в русской музыкально-исторической науке, и мне посчастливилось стать одним из ее свидетелей: именно на нашем консерваторском курсе Михаилу Александровичу было «доверено» прочитать первую в жизни лекцию для музыковедов о старинной музыке (дело было в1990 году!); Сапонов рассказывал нам о музыкальных инструментах Средневековья, пускал по рядам иллюстрации, сыпал терминами на старинных языках, записывал их на доске — мы были ошеломлены, далеко не всё могли понять, но впечатление было огромным (и как было не попроситься после этого в индивидуальный класс к такому профессору!) 3.
Но характерно и другое: дальнейших трудов о музыкальной культуре Средневековья от профессора Сапонова не последовало, вопреки естественным ожиданиям многих коллег и учеников. В каком-то смысле своим новаторским трудом он сразу же достиг пределов исследования, максимума возможного в рамках академического музыкознания. Обращаясь однажды на концерте к молодым исполнителям средневековой музыки, Михаил Александрович очень хорошо сказал об этом: я прошел весь путь, отведенный специалисту, рассматривающему свой предмет со стороны, — очередь за вами!
И действительно, творчество М. А. Сапонова — яркий пример мудрой оценки собственных сил и объективных возможностей академической науки. Для того чтобы изучать старинную музыку на современном уровне, следует знать ее практику изнутри, надо погружаться в традицию, становиться ее носителем: только в этом случае станут понятны те особенности искусства прошлого, о которых сообщают, например, старинные трактаты и другие документы. Музыкально-историческая наука, благодаря профессору Сапонову вышедшая на подлинно университетский уровень, должна срастаться с музыкальной практикой, а в идеале — практиками и создаваться. И это относится не только к «искусству менестрелей», но и к любому пласту музыкальной культуры. Современному ученому нельзя исследовать музыкальное искусство стран Ближнего или Дальнего Востока и не пробовать играть на этнических инструментах, или же, занимаясь музыкой послевоенного авангарда, не разбираться в особенностях аппаратуры, генерирующей электронные звучания, а равно и в новых исполнительских приемах на традиционных европейских инструментах. Исследователю русского народного творчества необходимо иметь опыт выступлений в фольклорном ансамбле (и всё это, конечно, — отнюдь не в ущерб научной стороне дела!). Более того, сегодня я с большим удовлетворением вижу, что лучшие студенты-музыковеды Московской консерватории, посвятившие себя изучению музыки классико-романтической традиции, не ограничиваясь занятиями в классе «общего фортепиано», стремятся стать профессиональными певцами, дирижерами, а на том же рояле — достичь подлинных успехов, выступать на международных конкурсах, давать концерты и т. д. А многочисленные исследования музыки для органа и клавесина на русском языке, появившиеся в последнее время, напрямую связаны с очевидным прогрессом исполнительства на этих инструментах в нашей стране, с появлением целой плеяды высокообразованных российских музыкантов, исполнителей на старинных клавишных. Таковы тенденции нынешнего времени — и профессор Сапонов осознал их одним из первых.
И не случайно, мне думается, буквально во всём, чем занимается Михаил Александрович с начала 1990-х годов, ощутима практическая направленность. Он становится одним из инициаторов создания музыкального центра «Коллегия старинной музыки» при Московской консерватории (1992), а затем и журнала «Старинная музыка» (1998), уникального научного и просветительского издания на русском языке. Благодаря его поддержке в консерватории состоялись многочисленные мастер-классы и научные конференции, посвященные проблемам музыкальной практики. Один из самых удачных проектов, поддержанных Сапоновым, — регулярные курсы профессора Парижского университета (и математика по своей основной специальности) Егора Даниловича Резникова. Разработанный Резниковым метод исполнения западной и русской церковной монодии в чистом строе производит огромное впечатление на тех, кому посчастливилось услышать выступления этого мастера, сольные или при участии его многочисленных в России последователей. Каждый из приездов Егора Даниловича в Москву, ставших доброй традицией, привлекает в консерваторию толпы людей, желающих приобщиться к его искусству. Сам же метод Резникова основан на изучении как старинных трактатов, так и фольклорного пения в тех регионах, где оно сохранилось в своей первозданной чистоте, индийских вокальных традиций и пения в суфийских сектах;исследуя традиционное пение и естественные акустические пространства (пещеры и т. п.), Е. Д. Резников изъездил весь мир. Скептиков, сомневающихся в том, что Егору Даниловичу удалось возродить древнее пение в его подлинном виде, конечно, хватает, но несомненно, что мастер-классы и концерты Резникова стали неотъемлемой частью музыкальной жизни российской столицы. И в этом, как и во многом другом, — огромная заслуга М. А. Сапонова.
Имея всё это в виду, мы не станем удивляться новому повороту в исследовательской стратегии Михаила Александровича: в 2000-е годы он готовит к печати серию переводов разнообразных исторических материалов, снабженных ценным справочным аппаратом. Наиболее крупные из них вышли в свет отдельными изданиями:
— «Жан Кокто. Петух и Арлекин. Либретто. Воспоминания. Статьи о музыке и театре» (2000);
— «Русские дневники и мемуары Рихарда Вагнера, Людвига Шпора и Роберта Шумана» (2004);
— «Шедевры Баха — по-русски. Страсти, оратории, мессы, мотеты, кантаты, музыкальные драмы» (2005).
Сюда же необходимо добавить не столь крупные, но весьма ценные публикации в журнале «Старинная музыка»:
— перевод «Пролога к “Сказанию о саде”» Гильома де Машо с блестящей сопроводительной статьей «“Стройныеформой любовные песни…”: Манифест эпохи Arsnova» (2000. № 4);
— «Текст венецианского издания оперы К. Монтеверди “Орфей”»,перевод которого снабжен ценнейшими примечаниями справочного характера и небольшой, но емкой статьей «Либретто “Орфея” Монтеверди: опыт истолкования» (2011. № 3) 4.
1.Среди публикаций подобного рода выделю статью А. М. Лесовиченко «Корифей исторического музыкознания», опубликованную в журнале «Музыка и время» (2006. № 4. С. 4–13). Особую ценность имеет приложенный к статье «Список избранных трудов М. А. Сапонова» (С. 10–13). Отсылаю читателей к печатной версии весьма содержательной статьи Лесовиченко (ибо сокращенный, без списка трудов, электронный ее вариант выложен в сеть интернет в неряшливом виде и вызвал бы праведный гнев Михаила Александровича, попадись он ему на глаза). Весьма информативна также биография профессора Сапонова, выложенная на сайте Московской консерватории (URL: http://mosconsv.ru/ru/person.aspx?id=8739).
2.В 2004 году вышло в свет второе издание этого труда: «Менестрели: книга о музыке средневековой Европы».
3.Своиблестящие познания в области старинного инструментария М. А. Сапонов впоследствии использовал в серии статей для энциклопедии «Музыкальные инструменты», изданной в 2008 году Государственным центральным музеем музыкальной культуры имени М. И. Глинки (редактор Маргарита Владимировна Есипова). Выход в свет энциклопедии был предметом гордости Михаила Александровича — за русскую музыкальную науку, подготовившую к выходу в свет издание, сопоставимое по своему уровню и охвату информации с лучшими словарями западных стран.
4.Переводческие труды Михаила Александровича не ограничиваются приведенным списком. Многое из уже сделанного ждет своего часа. Так, для одного из своих учеников, Дмитрия Волова, Сапонов осуществил перевод с итальянского языка либретто ранней оратории Г. Ф. Генделя «Воскресение», вошедший в качестве приложения сначала в дипломную работу, а затем и в диссертацию (написанную уже под моим руководством). Очень хотелось бы, чтобы со временем, несмотря на множество забот, у Михаила Александровича дошли руки и до того, чтобы подготовить к публикации и этот свой труд.
|
