ПОРТРЕТЛЯР
ТАРИХИ ШЯХСИЙЙЯТИН МУСИГИ ПОРТРЕТИ
Ариз АБДУЛЯЛИЙЕВ
АЗЯРБАЙЖАНЫН ЭЮРКЯМЛИ КЛАССИК ВОКАЛЧЫСЫ ФИДАН ГАСЫМОВА
Земфира ГАФАРОВА
СЯНЯТКАР ЙУБИЛЕЙИНЯ ТЮЩФЯ (Рамиз Гулийев - 65)
Кямаля ЯЛЯСЭЯРЛИ
МУЗЫКА ВМЕСТО СУМБУРА
АНАР

О гениальном русском композиторе ХХ века Дмитрии Дмитриевиче Шостаковиче написаны сотни статей, книг, исследований. О его творчестве высказывались крупнейшие деятели советской и мировой музыкальной, и не только музыкальной культуры от С.Прокофьева, Б. Бриттена до Бернарда Шоу, К.Сендберга, Назыма Хикмета. Им вдохновлялся Чингиз Айтматов. Евгений Евтушенко посвятил ему стихи. Наиболее выразительными мне представляются слова кинорежиссера Григория Козинцева, с которым Д.Шостакович работал над «шекспировскими» фильмами.

        «Природа наградила его особой чуткостью слуха – писал Г.Козинцев – он слышал, как плачут люди, он улавливал низкий гул гнева и режущий сердце стон отчаяния. Он слышал, как гудела земля: шли толпы за справедливостью, гневные песни закипали над пригородами, ветер доносил напевы окраин, взвизгивала грошовая гармошка: в строгий мир симфоний входила революционная песня. Потом лязгало и скрежетало железо на окровавленных полях, выли под Европой гудки стачек и сирены войны. Он слышал стон и хрип: на мысль надевали намордник, шелками кнутом, искусство учили припрыгивать у сапога власти, выпрашивать подачку и стоять на задних лапках перед квартальным… Над миром завывали сирены, как трубы Страшного суда… Менялись времена… Он трудился всю жизнь».

        Гений Шостаковича проявился очень рано, с отроческих лет. Необычность, непохожесть его музыкального дарования вынуждены были признавать даже те, кому была глубоко чужда это необычность, непохожесть. С просьбой о материальной помощи сильно нуждающемуся юному Шостаковичу, ректор Петербургской Консерватории А.К.Глазунов обращался не только к Наркомпросу А.Луначарскому, но и к М.Горькому. Горький спрашивает: какую музыку пишет это юное дарование?

        – Отвратительную, – отвечает Глазунов. – Эта первая музыка, которую я не слышал, читая партитуру.

        Естественно, Глазунову, одному из последних представителей традиционной русской классической композиторской школы, новаторская музыка Шостаковича не могла нравиться, но, тем не менее, он говорит Горькому:

        – Мне не нравится, но дело не в этом, время принадлежит этому мальчику, а не мне…

        Глазунов был абсолютно прав, настало время Шостаковича, но само это время оказалось для великого композитора весьма сумбурным. В последующие годы М. Горькому пришлось защищать Шостаковича от несправедливых нападок и обращаться по этому поводу даже к самому Сталину.

        Шостаковича, яркий талант которого проявился уже с самых ранних произведений, законодатели музыкальной политики из РАПМ-а (Российской ассоциации пролетарских музыкантов) считали лишь попутчиком. Также как и литераторы РАПП-а (Российской ассоциации пролетарских писателей) попутчиком считали В. Маяковского, который во весь голос вопрошал: Кому это я попутчик, когда рядом никого нет?

        Кто помнить имена тех, кто великого композитора и великого поэта отлучали от магистральной дороги искусства, милостиво определив им лишь роль попутчиков.

        Талант молодого Шостаковича уже в качестве сотрудника по творческой работе, заметил знаменитый режиссер Всеволод Мейерхольд. По его предложению Шостакович написал музыку к постановке по пьесе Маяковского «Клоп». Музыка понравилась и скупому на похвалы поэту.

        Оперу Шостаковича «Леди Магбет Мценского уезда» («Катерина Измайлова») высоко оценили не только выдающийся музыкальный критик И.Соллертинский, но и маршал М. Тухачевский, который был не только видным военачальником, но и глубоким знатоком музыки, блестяще играл на скрипке. По иному отнеслись к опере многие коллеги – композиторы, и, вероятно, с их подачи и партийные функционеры.

        «8 января 1936 года в главной партийной газете «Правда» была напечатана редакционная статья «Сумбур вместо музыки», посвященная опере Шостаковича. Вслед за ней в той же газете появились другие разносные материалы – статья «Балетная фальшь» была уже посвящена балету Шостаковича «Светлый ручей». Если в «Леди» критиковалась усложненность музыкального языка, то в балете осуждалась уже его простоватость. Стало ясно – что бы и как бы ни писал Шостакович, он будет подвергнут разносной критике. В эти же дни в «Правде» публиковались резолюции собраний московских и ленинградских композиторов, также с суровым осуждением творчества Шостаковича.

        В 1979 году в США была напечатана книга эмигрировавшего из Советского Союза журналиста-музыковеда Соломона Волкова «Свидетельство: мемуары Дмитрия Шостаковича в записи и под редакцией Соломона Волкова». И хотя книга вызвало резкое возражение вдовы композитора, его третьей жены Ирины Шостакович, ее поддержали дети от других браков – дочь Марина и сын Максим Шостаковичи. Основываясь на беседах с великим композитором, С.Волков впервые поведал миру о подлинных настроениях Д.Шостаковича, оппозиционных по отношению к советской политике, в частности о его отрицательных оценках личности Сталина. В другой работа «Сталин и Шостакович» С.Волков утверждает, ссылаясь на самого Дмитрия Дмитриевича, что статья «Сумбур вместо музыки» написана самим Сталиным или, по крайней мере, продиктована им в буквальном смысле слова.

        Начиная с этих времен, почти все крупные произведения Шостаковича, симфонические, вокальные, камерные сочинения, сначала подвирались огульной критике, через некоторое время признавались удачными, но только для того, чтобы по сравнению с ними обрушиться с критикой уже на новые работы композитора. «После Орфея никто столько не страдал за свою музыку, как Шостакович» – пишет С.Волков.

        37-ой год унес близких друзей и единомышленников Шостаковича – маршала Тухачевского и режиссера Мейерхольда. Трагедия произошла и в личной жизни, умерла любимая жена композитора. Прямая угроза ареста нависла и над самим Дмитрием Дмитриевичем. Мейерхольд, под нечеловеческими пытками в числе «врагов народа» назвал Эренбурга, Пастернака и Шостаковича.

        На опалу Шостакович, как и в течении всей своей жизни отвечал работой. От него ждали покаяния, а он вместе покаяния писал Четвертую симфонию. Затем Пятую, Шестую…

        В годы Отечественной войны Шостакович в блокадном Ленинграде создал едва ли не самое свое известное произведение – Седьмую симфонию. Советское музыковедения в течении десятилетий трактовало это произведение – как антифашистское, а тема «Нашествия» в ее первой части, определялось как зловещая поступь немецких войск в первые годы войны. С.Волков, однако, утверждает что, Седьмая Симфония не только антифашистское, но и антисталинское произведение и Нашествие – это не только механизированный марш германских полчищ, но и раненная память о страшных репрессиях 37-го года в Советском Союзе. Обосновывая свою мысль, критик пишет, что тема Нашествия была записана Шостаковичем задолго до начала войны, непосредственно под воздействием трагических событий в стране.

        Я вспоминаю и слова моего покойного друга Араза Дадашзаде, большого любителя музыки: У композиторов есть счастливая возможность, –говорил Араз, – Шостакович пишет о муках своей души и называет это Ленинградской симфонией или Симфонией, посвященной 1905-ому году.

        Следующий шквал нападок на Шостаковича относится к 1948 году и связано оно с печально известными постановлениями ЦК ВКП(б). Особенно изощрялся секретарь ЦК А.А.Жданов, ведающий вопросами идеологии. Рассказывали даже об анекдотическом случае, когда Жданов пригласив С. С. Прокофьева и Д.Д.Шостаковича объяснял им, какую музыку надо писать, наигрывая на рояле мелодию «Чижик-пыжик». Об этом пишет и И.Эренбург, хотя сам Шостакович отрицает этот факт.

        Во всяком случае сразу же за партийными приговорами, опять же инициированными лично Сталиным, в бой ринулись коллеги – композиторы. В 1948 году в трех номерах журнала «Советская музыка» публиковались статьи композитора М. В. Коваля «Творческий путь Шостаковича». Как пишет автор двухтомной книги «Шостакович» музыковед С.Хентова, в статье Коваля «негативные оценки были доведены до крайности».

        «Во всех ранних сочинениях Шостаковича Коваль обнаруживал «декадентские стороны» – пишет С.Хентова – в формалистические работы попали пьесы для струнного октета, Первая соната, «Афоризмы». «Произведения эти, – писал Коваль, – с полным основанием можно назвать отвратительными». Раскритиковав симфонии «Посвящение Октябрю» и «Первомайскую», Коваль специальный раздел посвятил «Леди Магбет», где «Шостакович изредка дразнит слушателей подобием человеческих звучаний». Следуя хронологии, Коваль далее не упустил ни одного сколько-нибудь объемного сочинения, для каждого нашел уничтожающие определения. Первый концерт и Прелюдии назвал какофонией, разрушением мелодии и гармонии, романсы на стихи А.С.Пушкина – свидетельством того, что «Шостакович – композитор с недоразвившимся мелодическим даром» и что он «убивает пушкинскую поэзию».

        «Заумь», «мелодическая бедность», «формалистический змей» –такими словами и выражениями пестрят статьи Коваля. Исключение делается только для Пятой симфонии, но для того, чтобы выразить возмущение. Его возмущает, что После этой симфонии Шостаковича стали считать классиком советской музыки. «Многие годы творчества Шостаковича, – заключает Коваль, – прошли преимущественно на холостом ходу… Он не дал своей родине того, чего ждали от его большого дарования».

        Если Коваль сквозь зубы признает все же большое дарование Шостаковича, другой, ныне забытый композитор Захаров, отказывает Дмитрию Дмитриевичу даже в этом, т.е. в каком либо даровании. И М.Коваль, и Захаров в те годы были секретарями Союза композиторов СССР. Именно они обращались к Шостаковичу с призывом «не повторять старых ошибок». Профессор Ленинградской консерватории Д.Д.Шостовквич был уволен от преподавания, как сказано было в приказе, «по сокращению штатов».

        И в то же время – и это в характере эпохи – Шостакович в разные годы удостаивался самых престижных званий и премий страны – он неоднократный лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического труда, Народный артист СССР, Депутат Верховного Совета СССР. Но разве все эти поощрения могли вычеркнуть из памяти травму, нанесенную молодому композитору, не достигшему тогда и тридцати лет, когда его опера «Леди Мценского уезда» с пронзительной лирикой, была названа «сумбуром вместо музыки».