Однако самые любопытные примеры касаются ещё более прагматических областей: «дамы носили платья, шляпы, башмаки только a la Тальони, карамель ели только a la Тальони» 41, «композиторы, как и художники, посвящали ей свои произведения, и мы имеем целый ряд нот с посвящениями Тальони или с её портретами на обложках, например: гавот “Лондонский Почтальон”, с портретом артистки в “Деве Дуная”, Французская кадриль, “a la Sylphide”, также с портретом и еще многие другия пьесы, поступившие в продажу у петербургских торговцев. Вообще, как и за границей, коммерсанты старались использовать моду на Тальони и в её честь называли различные новинки. Какой-то предприимчивый кондитер додумался до “Пирогов Тальони”, на которых были сахарные изображения танцовщицы в различных ролях» 42; «в Лондоне, в честь Тальони сделали экипаж своеобразного фасона. Его назвали “каретою Тальони”. Двери снаружи были украшены нарисованными сильфидами. Экипаж этот представлял собою род дилижанса, совершавшего рейсы из Лондона в Виндзор, где Тальони давала свои представления. При германских маленьких дворах Тальони отдавали военные почести и пр.» 43.
Были часты разнообразные сочинения в честь прославленной танцовщицы (литературные, музыкальные и театральные). И. Штраус посвятил ей «Taglioni-Walzer». Стихотворные посвящения М. Тальони (а в продолжение романтической эпохи и не только ей) сыпались как из рога изобилия: «Во время пребывания в Париже, в маленьком уютном изящном салоне её [М. Тальони. — А. Г.] на улице “Grande Bateliere”, собирался цвет аристократии, а также и лучшие представители литературного и художественного мира. Мери, А. Дюма, Обер и другие пользовались тут самым широким гостеприимством. Во время этих вечеров, читались стихи, мадригалы в честь героини “воздушной поэзии”»44; «в Болоньи ‹…› Черито сумела возбудить умы до такой степени, что в её бенефис (1840) наплыв был необычайный. Зрители, не доставшие себе мест, толпились в коридорах и не дозволяли закрывать дверей в зрительный зал, чтобы иметь возможность хотя бы “мельком, издали” взглянуть на балетную чаровницу. С верхних мест по партеру было разбросано до 30000 листков с разнообразными стихотворениями, посвящёнными красавице Черито» 45.
Иногда сюжетом сочинения служила только популярность спектаклей с участием танцовщицы. В «Записках» П. Каратыгина можно прочесть следующее: «В этом же году приехала в Петербург знаменитая танцовщица Тальони и произвела необыкновенный фурор, так что билеты на её представления брали приступом, это обстоятельство дало мне мысль написать водевиль — а propos — на этот случай. В следующем 1838 году апреля 25-го, назначен мне но контракту бенефис. Этот бенефис составился у меня довольно удачно: я взял “Русалку” ‹…›, потом “Пятнадцатилетний король”‹…›, “Дом на Петербургской стороне” ‹…›, и оригинальный водевиль а propos, под названием: “Ложа 1-го яруса на последний дебют Тальони”46. В обеих последних пьесах я написал для себя главные комические роли» 47. Спустя десять лет (когда М. Тальони на сцене сменила Ф. Эльслер) был написан водевиль «Мнимая Фанни Эльслер», где «главный герой, танцовщик и неудачливый антрепренёр Скакунов, вместо объявленного выступления знаменитости сам в пышных юбках и на каблуках отплясывал качучу в стиле Эльслер» 48.
Заметим, что подобное повсеместное преклонение перед артистом касалось не только искусства танцовщиц. Фанатическое отношение зрителей преследовало в Европе Н. Паганини, тоже представлявшегося публике существом фантастическим и даже несколько дьявольским: «поэт сочиняет акростихи на его имя, ювелиры украшали его фигурой запонки. Изображения Паганини можно было видеть на дамских веерах, на набалдашниках палок. Булочники пекли булочки в виде его скрипки, а повара изготовляли шницели “a la Паганини”»49.
Ещё одним способом выразить своё восхищение танцовщицей50 была практика выпуска памятных медалей в их честь, причём, разнообразных и по разным поводам. А. Плещеев указывает, что «М. Тальони, уехав за границу, не забывала петербургских поклонников её таланта и грации и прислала некоторым из своих старых знакомых бронзовую медаль, выбитую в честь её в Милане. ‹…› Медаль эту выбили по подписке, в которой участвовало сто человек; каждый из них заплатил по 20 франков. Г-же Тальони поднесли золотую медаль, а участникам в подписке выдали по серебряной. Эта медаль работы миланского гравера Луиджи Косы, и по изящной отделке достойна олицетворённой грации, в честь которой выбита» 51.
Восхищение искусством танцовщицы выражали и отдельные зрители. Так, в одном из журналов не без умиления было напечатано следующее крохотное сообщение: «Одна венецианская дама прислала следующую анаграмму: LA MARIA TAGLIONI — GLORIA ITALIANA. Мы благодарим эту славную сеньору, сожалеющую, что буква М не нашла своего применения в метаморфозе сильфиды в славу Италии» 52.
Влияние романтического балета на современный ему быт выражалось прежде всего в тех областях, которые были максимально созвучны друг другу: в музыке, костюмах, общем увлечении танцем и внешним обликом исполнительниц, в стремлении окружить себя предметами, связанными с их именами. Подобного рода пересечения, характерные и для предыдущих эпох, ярче и сильнее всего проявились именно в XIX веке, отметив переломный этап развития хореографического искусства.
41. Alheim P. d’. Sur les pointes // Beaute de la danse. — Gautier-Languereau, 1977. — Р.91.
42. Соловьев Н. Мария Тальони. — СПб., 1912. — С.43–44.
43. Худеков С. История танцев (в 4-х тт.). Т.3. — Пг., 1915. — С.122.
44. Там же. С.123.
45. Там же. С.269.
46. В Петербурге говорили, что на «Ложу…» П. Каратыгина достать билеты было столь же сложно, как и на выступления самoй М. Тальони (см.: Каратыгин П. Записки (в 2 томах). Т.1. — Л.: Academia, 1929) (прим. автора)
47. Каратыгин П. Записки (в 2 томах). Т.1. — Л.: Academia, 1929. — С.420.
48. Петровская И., Сомина В. Театральный Петербург: начало XVIII – начало 1917 года. Обозрение-путеводитель. — СПб.: РИИИ, 1994. — С.142.
49. Ямпольский И. Никколо Паганини. — М.: Музыка, 1968. — С.79.
50. Впрочем, подобные примеры касались не только исполнителей, но и других артистов в самом широком смысле этого слова. Так, известно, что вскоре после премьеры второго варианта балета «Прометей» в 1813 году, в честь его постановщика С. Вигано также была вычеканена медаль. В Вене в 1828 году медаль была выбита и в честь Паганини.
51. Плещеев А. Наш балет (1673–1899). Балет в России до начала XIX столетия и балет в Санкт-Петербурге до 1899 года. — СПб.: Издательство «Лань»; Издательство ПЛАНЕТА МУЗЫКИ, 2009. — С.159–160.
52. Revue Etrangere // Le Menestrel. №30 (393). 27 juin 1841.
