2. Несколько замечаний о мифе и архетипе
Современного исследователя миф привлекает самыми разными своими творческими воплощениями и гранями. Миф изучается как сюжетообразующая основа произведения, как особый способ эстетического самовыражения Автора, форма манифестации эстетических принципов, утверждения новаций (например, романтики, символисты и др.). Миф также представляет специфический пласт самоосознания личности — «собственное уравнение личности» (К-Г. Юнг), «в словах данная чудесная личностная история» (А. Ф. Лосев). Наконец, миф оказывается универсальным способом истолкования неизъяснимого — таким способом, который позволяет выразить полифонизм сознания, с присущими ему контрапунктами объективного и субъективного, ясного и таинственного, мыслимого и чувствуемого и т. п. На этом последнем мы и остановимся.
Речь пойдет, прежде всего, о мифе как особой форме мышления. Она не ниже и не выше других форм, но именно особая, актуализирующаяся в соответствующих условиях, для которых другие формы мышления могут оказаться неэффективными. Мифу присуще совпадение идеи и чувственного образа, растворение одного в другом. Миф принципиально метафоричен, сочетая в себе умопостигаемость и непереводимость, недоговоренность. Отсюда вариативность, свойственная мифологическому мышлению, широкое смысловое пространство истолкований.
Миф психологически многослоен; и если «внешний» слой его содержания так или иначе раскрывает некую сюжетную основу, структуру событий, то самый глубинный слой его смысла «всецело неразложимый».
Самое важное для нашей темы заключается в отношении мифа к непонятному, таинственному, сверхъестественному: по выражению А. Гулыги, миф не знает различия между естественным и сверхъестественным Для него существует одна абсолютная реальность. Миф свидетельствует о чуде, которое, однако, в порядке вещей [5].
И еще одно. Миф равнодушен к противоречию, к парадоксу. В мифе один и тот же объект может одновременно находиться в двух местах, в двух разных состояниях и т. п. В мифе все может быть, поскольку события в нем не подчиняются правилам логики и законам причинности. Миф легко преодолевает противоречия, с которыми не могут «справиться» другие формы мышления [6]. Может быть, все дело в том, что миф описывает, но не объясняет.
Надо сказать, что иногда особость мифологического мышления видят в его архаичности. У современного человека, в отличие от его далеких предков, психологические акты дифференцированы. Миф же опирается на слиянность мысли, переживания и действия, воображаемого и реального, естественного и сверхъестественного и т. п. Однако творческие акты и у современного человека предполагают как раз такого рода слиянность и свободные взаимопереходы.
Мифологичность имеет глубинные корни в бессознательном человека. По К.-Г. Юнгу, душевная жизнь наделена некоторыми врожденными формами мышления и переживания, которые по сути своей являются бессознательными отпечатками древнейшего коллективного опыта. Первообразы, или архетипы (греч. arche — начало, typos — отпечаток, образец) — универсальные, надисторические, обладающие мощной порождающей силой. «Архетип есть своего рода готовность снова и снова репродуцировать те же самые или сходные мифические представления... это не только отпечатки постоянно повторяющихся типичных опытов, но и вместе с тем они эмпирически выступают как силы или тенденции к повторению тех же самых опытов» [7]. Юнг утверждал: мы едины в архетипе, но различны в мифе. Архетип — скелет мифа, миф — живая плоть архетипа.
Исследователи выявили круг неких исходных архетипических схем в основе литературного творчества разных народов, культур и Авторов. Особый круг архетипических мотивов лежит в основе метафорического языка описания творческих актов.
3. Миф Творения и его архетипические мотивы
Древнейшая тема Мифа — создание мира в целом или его частей и объектов. Космогония выступает прообразом всякого творения, истолкованием всякого порождения в объективном и субъективном мире. (Фрагмент одного из древних мифов Творения приведен в эпиграфе к статье.) По словам Е. М. Мелетинского, «миф творения — это основной, базовый миф, миф par exellence. Эсхатологический миф — это только миф творения наизнанку, повествующий о — большей частью временной — победе хаоса» [8]. В мифологии разных народов преобладают четыре наиболее древних мотива (сюжета), связанных с сотворением мира [9].
Согласно первому из них, различные объекты порождаются богами либо магически, либо биологически (как родители детей, но не совсем обычным способом), или же — путем посмертного превращения в эти объекты этих же богов. Назовем его мотивом порождения.
Согласно другому мотиву, новые объекты добываются культурными героями (обычно первопредками) у первоначального хранителя; их находят готовыми в Ином мире. Герой должен проникнуть в этот мир, преодолевая различные препятствия. Таков мотив добывания.
Третий архетипический мотив — изготовление демиургами (богами и культурными героями) новых объектов при помощи тех средств, к которым прибегают мастера-ремесленники, например гончары или кузнецы. Его назовем мотивом изготовления.
Наконец, четвертый мотив предполагает спонтанное появление объектов (иногда по инициативе богов), в том числе опускание с неба. Мелетинский замечает, что по мере оформления небесного пантеона, боги начинают фигурировать как отправители на землю с определенной миссией и самого культурного героя [10]. Определим этот мотив как мотив спонтанного появления.
В состав мифов Творения также входят мотивы борьбы (например, молодых богов со старыми, героя с чудовищами, порожденными Хаосом, и т. п.). В них обычно встречаются необъяснимые передвижения во времени и пространстве, пересечения различных зон и миров, что, по словам Мелетинского, служит простейшим способом описания модели мира [11].
Предпосылкой обращения к Мифам Творения в поисках опоры для истолкования музыкального творчества служат бытующие в разных культурах представления о происхождении музыки. Этномузыкологические наблюдения дают любопытный материал. Так, по заключению А. Мерриама, большинство сообщений указывает на сверхъестественные, по меньшей мере, сверхчеловеческие истоки музыки. К примеру, музыка приходит к людям от лесных духов, обитателей подземного царства или царства мертвых, у которых заимствуются (добываются) песни и танцы; ее предтечей становится мифологическое событие — создание Творцом (Верховным Существом, Матерью-прародительницей и т. п.) музыкальных инструментов, песен, ритуалов и др. [12]. Нетрудно заметить, что первый из примеров развивает архетипический мотив добывания, второй — мотив изготовления. Парадоксально, что представления разных респондентов о сверхъестественных истоках музыки могут легко сочетаться с твердой убежденностью, что музицирование — удел исключительно людей, но не богов или культурных героев [там же]. Более того. В противоположность привычным для нас представлениям, ни звуки природных явлений (к примеру, тока воды, шелеста листвы, движения ветра и др.), ни звукопроявления иных живых существ (насекомых или птиц, например) не обладают в такой системе представлений музыкальным «потенциалом».
Другие архетипические мотивы в большей степени характерны при объяснении источников, из которых черпается музыкальный материал. Таких источников, как свидетельствует А. Мерриам, три: «от сверхъестественного или сверхчеловеческого, через индивидуальное сочинение и посредством заимствования. ...большинство, если не все этнические сообщества признают все три, — по крайней мере как потенциальные, — источника, хотя акцентируют тот или другой из них» [13].
Здесь «сверхъестественное» связано с описанными выше архетипическим мотивом спонтанного появления. В одних случаях новое музыкальное явление возникает по велению Божества и согласно предписанию личной судьбы. 5 В других — оно появляется через «внутреннее видение» либо через «озарение». Именно сверхъестественное по источнику сотворение Музыки оправдывает легкость заимствования музыкального материала во многих традиционных культурах. Часто заимствование считается одним из важных (даже наиболее важным среди всех) источников музыкального материала.
Архетипичность Мифа Творения обусловливает тот факт, что любого рода мышление о творчестве — будь то поэтическое истолкование или «академическое» исследование — не может обойтись без его мифологических лейтмотивов.
Архетипические мотивы задают некие общие принципы истолкования событий творческого процесса. Более того, некоторые идеи, существующие в психологии творчества, отсылают к мифологическим контекстам (к примеру, идея многократного пересечения в творческом процессе границ «бессознательного» и «сознательного» миров психики).
4. Архетипические мотивы и метафорический язык творческих актов
Символические формулы и метафорические образы характеризуют творческие «самоотчеты» художников, музыкантов, писателей, ученых, проникают в исследовательскую лексику и терминологию. Впрочем, это касается не только творчества. Любого рода рассказ о душевной жизни насыщен метафорами. Метафора позволяет выразить психологическое событие, не устанавливая его связей и окончательных границ. Иными словами, метафорический стиль «приводит все вещи к обозрению собственной теневой стороны, и поэтому метафорическая перспектива сводит на нет любую героическую попытку достигнуть определенного взгляда на явление» [14].
Под метафорой чаще всего понимают образное выражение понятий, но у нее есть и другое толкование — «миф в сжатом виде» [15]. Сам же миф нередко рассматривается как расширенная метафора. Сцепление образных элементов, составляющих метафорических образ, предопределено, как полагают, на глубинно-мифологическом уровне. Метафора несет в себе более или менее очевидный, более или менее отчетливый архетипический след. Можно и не знать мифологического прообраза, но при этом с легкостью пользоваться метафорами, так или иначе указывающими на него. «Удачно» найденная метафора толкает мысль, легко обрастает разного рода истолкованиями.
Метафорический язык творческих процессов опирается на архетипические мотивы Мифа Творения. И одна из наиболее универсальных метафор творческих актов отсылает к процессам биологического рождения живого существа6. Некоторые исследователи утверждают, что биологические истоки творчества коренятся в универсальном принципе жизни — размножении. Принцип размножения вводится в действие на различных эволюционных уровнях. Поэтому различные продукты человеческого творчества истолковываются как конечные результаты процесса размножения, роста, самопреобразования и «самораспространения» — то есть своего рода творческой репродукции человека [26]. Здесь творчество — продолжение природы, ее очеловеченное подобие. Его истоком выступает инстинкт, некая прирожденная человеку энергия и программа поведения.
5. Так, согласно верованиям одного из небольших африканских этносов, высшее божество Эфиле Мукулу записывает в некую книгу в момент рождения человека все события, что должны случиться с ним в течение жизни. И когда в книге судьбы провозглашено, что сочинена новая песня, человек просто поет ее. Так создается музыка. [См. Мерриам А., с. 50.1]
6. Напомним также принадлежащее Г. Селье разграничение в творческом процессе семи этапов, соответствующих появлению на свет человека: от «любви» (заинтересованности), через оплодотворение (знанием конкретных фактов), беременность, предродовые схватки, роды, осмотр и освидетельствование — к жизни...
